"Клятва Гиппократа для фотографа"

Автор «Клятвы Гиппократа для фотографа» Мехмед Фехми Ага родился в Российской империи в 1896 году. Его родители были родом из Турции и принадлежали к этнической группе, которая, как писал Франк Кроуниншилд об Аге в 1939, насчитывает «менее десяти тысяч членов во всем мире и только один из них, я полагаю, арт-директор».

Мехмед Фехми Ага получил блестящее образование в царской России. Помимо ученой степени по экономике, полученной в Санкт-Петербургском политехническом институте имени Петра Великого, он обучался в Академии изящных искусств в Киеве, а также некоторых других крупных учебных заведениях Российской империи. После отъезда из России Ага продолжил обучение и в 1923 году получил специальную степень в Национальной школе современных восточных языков в Париже. Помимо языковых способностей — он свободно говорил на русском, турецком, немецком, французском, греческом и английском языках, — Ага был опытным художником, фотографом и типографом.

Начав работать в Vogue в Берлине, в 1929 он был приглашен на должность арт-директора Vogue в США, где добился непревзойденных высот в своей работе и был удостоен многочисленных наград. Спустя некоторое время он стал также арт-директором изданий Vanity Fair и House & Garden. Ага был пионером в использовании в оформлении шрифтов без засечек, двухцветных репродукций, цветных изображений, изображений с вылетами для печати в край листа, под обрез. Он первым представил широкой публике работы таких выдающихся фотографов, как Эдвард Стейхен, Сесил Битон, Эдвард Уэстон, Луиза Даль-Вульф и многих других. Ага также на несколько лет раньше остальных американских журналов познакомил своих читателей с произведениями таких мастеров, как Анри Матисс, Андре Дерен, Пабло Пикассо и Сальвадор Дали. В 1943 году, после ухода из Condé Nast Publications, куда входили все три издания, он долгое время работал успешным внештатным консультантом, в 1953 — 1955 годы занимал пост президента Американского института графического искусства (AIGA). Его самый большой вклад, как отмечают исследователи истории искусства, заключается в смене характера дизайна журнала и пересмотре роли арт-директора.

«Клятва Гиппократа для фотографа», в которой Ага в ироничной форме выступает против распространенных клише в фотографии, написана в 1937 году для журнала US Camera.

«Клятва Гиппократа для фотографа»

Я никогда не делал и впредь ни при каких обстоятельствах не сделаю фотографию обнаженной натуры, держащей в руках прозрачный сосуд.

Я также никогда не сделаю сам и не окажу в этом помощь другому, не поощрю словом, не похвалю и даже не буду обсуждать, даже не взгляну на фотографию яйца.

Я не буду фотографировать собаку, играющую с кошкой, и кошку, играющую с клубком ниток.

Не буду делать снимок винограда крупным планом так, чтобы ягоды выглядели размером с яблоко, и снимок яблока так, чтобы оно выглядело размером с арбуз.

Я не буду снимать кормящих матерей или старушек за вязанием в кресле-качалке и озаглавливать снимки «Закат жизни».

Я не буду делать фотографии симпатичных старых бродяг с безнадежно запутанными бакенбардами и блестящими носами.

Я не буду фотографировать девушек с Бали, несмотря на то что их бесстрашие перед камерой общеизвестно.

Я не буду делать фотографию обнаженной, которая в падающем сквозь венецианские жалюзи свете напоминает лежащего тигра.

Кроме того, я не буду фотографировать старые амбары Коннектикута (восхитительные текстуры дерева, выдержавшего шторм) или техасские кактусы, даже если там их называют «какти», или аборигена, карабкающегося на пальму, на Гаити.

Я не буду фотографировать бомжей из Бауэри, укрывшихся воскресным выпуском New York Times как одеялом, перед приклеенным на ограду постером с Марлен Дитрих.

Никогда я не сделаю фотографию толстушки на Кони Айленд «от живота», никогда больше.

Я никогда больше не сфотографирую гипсовый слепок с греческой статуи, или кочан капусты, разрубленный пополам, или листья салата с каплями росы.

Я никогда не сделаю снимок обнаженной на трамплине (даже вид сзади), или обнаженной, крутящей обруч, или обнаженной, обмазанной толстым слоем вазелина, чтобы дать ему название «Фарфор».

Я не стану называть фотографию маленького мальчика на фоне стены «Просто мальчик», а фотографию ребенка, обнимающего козленка, − «Два ребенка».

Я не буду фотографировать площадь Сан-Марко в Венеции сквозь решетку балкона Дворца дожей.

Я не буду фотографировать сцену родео, поместив камеру между задних ног волнующейся лошади.

И, в конце концов, если в силу обстоятельств я вынужден буду сфотографировать мексиканского ребенка в Мехико, я сгоню всех мух с его лица, прежде чем сделать снимок (несмотря на громыхание в небе над Мехико).

И я постараюсь никогда не фотографировать капризных детей.

Да и вообще, если мне удастся, я воздержусь от съемки любых кадров любого содержания, под каким бы то ни было предлогом.